Начнем, как всегда с метафоры " мать и дитя", поскольку в ней прекрасно видны ключевые моменты, символически напоминающие терапевтическое пространство, где есть психолог в роли матери и клиент в роли ребенка.

На примере грудного ребенка хорошо видно, как устроен процесс его развития, в том числе благодаря нормально организованному кормлению. Достаточно хороший родитель внимательно заботится об этом, создает все необходимые условия, следит за аппетитом своего чада, рационом, объемами пищи – сколько ему дать и сколько малыш может съесть, изменением потребностей и т.д. Он все время подстраивается, прикладывает свое внимание и силы, чтобы понять ребенка. Он постоянно анализирует, всего ли хватает малышу, который еще не научился просить «человеческим голосом», а затем корректирует процесс кормления по мере необходимости.

Обычный младенец активно требует, когда голоден, с аппетитом кушает, срыгивает лишнее или воздух, плачет, если больно животику, переваривает необходимое и выводит ненужное естественным образом, и все это есть неотъемлемая часть процесса кормления (отдавания родителем) и процесса питания (получения ребенком). Сытый и чистый младенец засыпает после еды, или с удовольствием изучает окружающий мир, общается с окружающими его близкими, и так развивается… И вот так, день за днем он потихоньку набирает вес, растет, изменяется, усложняется, все больше и больше возможностей открывает для себя.

Я говорю о системе, частью которой является родитель, адресующий малышу свое активное внимание и заботу. Наверное, не всегда он способен догадаться, и в этом смысле не идеален. Но я пишу о родителе, который прикладывает энергию, постоянно учится у ребенка быть понимающим, поддерживающим и в меру удовлетворяющим детские потребности. То есть тем взрослым, который по мере развития ребенка, плавно и дозированно передает ему этот навык – умение теперь уже самостоятельно заботиться о себе: о своей собственной жизни и потребностях, своих отношениях, своем развитии, смысле и душе.

То есть, речь идет о «достаточно хорошей матери» (согласно Винникотту), или той, которая активно старается, достаточно дает и постоянно исправляет неизбежные ошибки. Так вот представим, что у такой матери появляется ребенок, который страдает. Что-то в его организме заметно нарушено. Например, ребенок не имеет аппетита, а если и ест – то как-то слабо, неохотно, мало… Не удивительно, что такой малыш больше спит, не особенно активен, вял, не настроен общаться и его развитие замедлено, если данная ситуация никак не меняется.

Или картина другая: ребенок зверски голоден, с жадностью принимается за еду, но что-то не так, все съеденное им срыгивается на маму, младенец гневно и громко вопит, но сколько бы он ни ел, снова и снова, переварить съеденное не может. Все выплевывается, малыш снова пуст внутри, зверский голод его только усиливается, а отчаяние нарастает с каждой минутой. Понятно, что если ему не помочь, то очень скоро придется решать уже куда более серьезные проблемы… Но как?

Возвращаясь к разговору о работе с нарциссическим клиентом, на примере метафоры про последнего младенца, можно себе представить, как будет все это переживаться его матерью. Нескончаемый, полный тревоги за малыша поиск облегчения его страданий, в купе с беспомощностью, собственным отчаянием, непониманием, истощением, раздражением и печалью… Потому что все, что бы не делалось, не срабатывает… Как тот младенец, нарциссический клиент крайне «голоден» и неудовлетворен, но «полезная родительская еда» выблевывается почти без остатка. Он хочет чего-то другого — более вкусного, красивого, «идеально полезного» и безошибочно угаданного — но не может объяснить словами, что это такое, как ему это дать и чем именно он так яростно недоволен. Даже подбирая слова (звучащие, как правило, из его « ложного Я»), он все равно не может «наполниться», потому что то, что есть, ему всегда не подходит.

Нарциссический гнев накапливается, напряжение растет, и, когда фрустрация становится непереносимой, нарцисс взрывается. Взрыв может быть внутренним, и переживаться в виде резкой утраты энергии, или ярко выраженным, и переживаться в виде гневной претензии и серии яростных атак на терапевта. Так нарцисс «убивает» тот самый плохо наполняющий объект, потому что другого способа, кроме уничтожения, в его запасниках не существует. И здесь мы имеем такой феномен, как нарциссическая ярость. В то время как умение переживать разочарование свидетельствует о более зрелом уровне развития, нарциссический клиент функционирует куда более просто, и его способности к поиску удовлетворения и защиты заметно ограничены, а потому лучше всего он умеет обесценивать. Если попытаться переводить образы в слова, то звучать этот внутренний взрыв мог бы примерно так: « Все плохо, ничего не подходит, терапевт плох и всё зря, потеряны деньги и время».

Терапия нарциссических клиентов довольно часто бывает оборвана полным обесцениванием и размазыванием терапевта и его усилий или данного метода терапии, что в реальности является отказом от своих собственных достижений, поскольку именно они и не замечаются: ведь все одним махом летит в помойку, всё, что не является «моментальным полным чудесным исцелением до состояния всеобъемлющего счастья».  Включается еще одна психическая защита " уничтожение сделанного". И так до следующего объекта, который тоже окажется не тем, ведь природа его пустоты кроется в совершенно другом месте.

По опыту могу сказать, что если обесценивание явилось неполным, и хотя бы небольшая часть оказалась «съеденной»: взятой, пережеванной, понятой, переваренной, встроенной, а значит хоть в какой-то мере ресурсной, это уже весомое достижение для нарциссического клиента. Можно сказать, это может являться оптимальным результатом терапии, и это уже кое-что для клиента этой структуры.

Ближе к максимальному результату психотерапии при нарциссизме  является качественный переход от обесценивания объекта к способности переживать разочарование в объекте, принятие его не идеальности.

То есть клиент становится способным переживать свою ненависть, горе от неудовлетворенности, при этом не обнуляя то, что есть ценного в другом человеке и в отношениях с ним. Теперь «черное» имеет возможность не затапливать и не перекрывать собой «белое», а может соседствовать, сочетаться, и создавать гаммы новых оттенков. Именно так психика усложняется, становится более дифференцированной. За счет этого сочетания «белого и черного» человек становится способным видеть больше ресурсов вокруг себя, находить возможности там, где раньше видел только ненужное, бесполезное (ведь в нашем мире всё неидеально, и нарцисс готов выкинуть это все разом).

Как младенец, взрослея и преодолевая одну за другой зоны роста, начинает самостоятельно делать то, что когда-то за него делала мать, способен переживать на равне с любовью и ненависть к ней, переставшей теперь быть полностью удовлетворяющей, как раньше. Но он горюет, обижается, злится, скорбит.. и принимая этот факт ее новой неидеальности, наконец, любит просто за то, что есть…
В терапии нарциссизма ключевой момент работы горя про неидеальность объекта зачастую не может быть пройден именно в силу этой характерологической особенности. Это печально, но, цитируя Н.Мак-Вильямс, я готова повторять вновь и вновь, что психотерапия – это искусство возможного…

В рамках психоанализа существует понятие нарциссического расстройства личности. Главной особенностью подобных расстройств является «расстройство эго», дефицит стабильной и способной на интеграцию структуры эго. Когда индивид не испытывает чувства собственного достоинства, окружающие предстают перед ним в необыкновенно привлекательном свете. Тогда оживленная болтовня посторонних людей напоминает о собственной «интеллектуальной бесцветности». Подобные обесценивающие чувства столь невыносимы, что внезапная вспышка раздражения или самобичевание кажутся человеку меньшим злом.

Рассмотрим попристальнее две особые формы зависти, осложняющие нашу жизнь.

Прежде всего следует упомянуть  гендерную зависть, зависть, возникающую между полами. Широко известное фрейдовское понятие зависти к пенису, то есть зависти, которую испытывает девочка к мальчику, или в метафорическом смысле, — женщина к мужчине, роль которого в современном обществе, несмотря на все усилия феминисток, остается неизмеримо значительнее женской,— зачастую воспринимается неверно. Нам не составляет труда понимать зависть к пенису как выражение своего рода социальной зависти. Но мы наталкиваемся на трудности всякий раз, когда пытаемся объяснить, что же такое на самом деле зависть к пенису. В настоящее время почти не осталось представителей психоаналитического лагеря, склонных трактовать подобную зависть как «маленькое отличие» с большими последствиями. Тем не менее в психоаналитической практике встречается достаточно пациенток, для которых имеет важное значение зависть к мужским гениталиям. И это неудивительно, коль скоро пенис - зримый орган, а женские гениталии не бросаются в глаза. Женщина может завидовать мужчине еще и потому, что, в отличие от нее, мужчину, в силу естественных причин, нельзя принудить к половому акту, если он не возбужден. В связи с этим мужчина защищен от изнасилования, между тем, женщина, даже не испытывающая полового возбуждения, рискует быть изнасилованной в любую минуту. Именно поэтому Фрейд писал, что анатомическое строение человека — это «судьба» и анатомическое различие между мужчиной и женщиной никак нельзя считать «маленьким».

Чем более склонна женщина ощущать собственную неполноценность и несовершенство, тем значительнее ее зависть к мужчине. Поэтому подобная зависть также возникает как следствие дефицита, в данном случае дефицита в генитальной сфере. Если же женщина, напротив, уверенно чувствует себя в женской роли и гордится собой, то у нее нет оснований в чем-либо завидовать мужчине.

Менее известен тот факт, что мужчины тоже завидуют женщинам, поскольку последние способны зачать, выносить, родить и кормить грудью ребенка. У примитивных народов сохраняется ритуальный обычай мужских родов. Когда женщина рожает, ее муж лежит в постели и за ним также ухаживают. Европеец особенно завидует женскому бюсту; не случайно обнаженная грудь является излюбленным предметом изображения во многих иллюстрированных журналах.

Зависть к братьям и сестрам — явление широко распространенное. Младшие завидуют превосходству старших, а те, в свою очередь, завидуют младшим, потому что родители относятся к ним с большим трепетом. Кто из родителей не знает случаев, когда один ребенок с гневом ломает игрушку другого, только потому, что у него такой нет. Ребенок размышляет приблизительно следующим образом: если у меня такой игрушки нет, то не бывать ей и у другого. Наблюдая за детьми, можно без особого труда заметить связь между их поведением и завистью, тщательно скрываемую взрослыми.

Широко распространена также возрастная зависть, зависть, которую испытывают дети и родители. Родители завидуют молодости, здоровью, беспечности, свободе детей и, не в последнюю очередь, их сексуальной раскрепощенности. Дети завидуют тем преимуществам, которые предоставляет родителям их возраст, а также общественному положению, знаниям, размеренности половой жизни родителей. Психоанализ свидетельствует о том, что зависть, которую испытывает младенец к материнской груди, к этому неисчерпаемому источнику, к этой молочной реке с кисельными берегами, отзывается во взрослом возрасте. Известный психоаналитик Мелани Кляйн, умершая в 1960 году в Лондоне, впервые заговорила о деструктивном влиянии младенческой зависти, которое выявляется в процессе психоаналитического лечения детей; в настоящее время это общепризнанный факт. Кроме того, подобная зависть заявляет о себе и в процессе психоаналитической терапии взрослых людей.

Зависть имеет вредные последствия для развития ребенка. В связи с тем что объект зависти подвергается воображаемому уничижению и уничтожению, он перестает приносить пользу ребенку, которого мучает стыд и раскаяние за гипотетический проступок. Ребенка пугает перспектива наказания и ввергает в отчаяние сознание того, что он покушается на то, в чем более всего нуждается. Во многих неудачах и промахах повинна зависть. Речь идет о людях, которые «не могут добиться успеха» (Freud, 1915). Индивиду нелегко смириться с мыслью о том, что у другого человека есть то, чего не хватает ему. Если индивид будет свысока посматривать на собственность человека, которому он завидует, то, очевидно, его чувство собственного достоинства возродится, однако вместе с тем он потеряет последнюю надежду на помощь.

Не следует также забывать о социальной ипостаси зависти. Зависть произрастает еще и на почве реальной социальной несправедливости. Как избежать зависти ребенку из малообеспеченной семьи, который видит, насколько велика разница между его ограниченными возможностями и перспективами, открывающимися перед другими детьми? Может ли безработный юноша смотреть без зависти на отпрысков современной "элиты", имеющих воможность получать модное сейчас образование в Англии или приезжающих в образовательные учреждения на дорогих иномарках с охраной? Возможно ли, чтобы при все нарастающем расслоение общества одна ее группа не завидовала другой, мигранты не завидовали коренному населению, педагоги отпрыскам богатых родителей и т.д. Нередко говорят о «зависти неимущих», полагая, что неимущие завидуют богатству имущих. Зависть направлена на то, чего индивид лишен. Однако причиной для зависти служит не только имущество, но и такие человеческие качества, как красота, здоровье, интеллигентность, благородство.

В отличие от ревности, непременно вовлекающей в свою орбиту трех участников, первый из которых — ревнующий, второй — тот, кого ревнуют, и третий — тот, к кому ревнуют, — зависть предполагает наличие двух индивидов, один из которых завидует другому, обладающему тем, что по разным причинам первому недоступно. Человек не может обладать всеми положительными качествами и материальными ценностями, поэтому всегда существует тот, кто имеет больше или располагает чем-то иным. В связи с этим жадность неискоренима и вездесуща.

Гельмут Шок, социолог из Майнца, аргументируя свои выводы подобным же образом, именует зависть «базовой антропологической категорией». По его мнению, зависть «более универсальна, чем принято полагать», и, для того чтобы определить ее наличие, зачастую требуется «демаскировка», призванная разоблачить искусно замаскированную зависть. Нередко зависть оказывается столь продолжительной и интенсивной, а ее влияние на индивида столь привораживающим, что невольно напрашивается сравнение зависти со страстью, разумеется, не имеющей ничего общего с любовью, но родственной деструктивным страстям, например, ненависти.

Зависть может выродиться в самобичевание. Если самобичевание приносит наслаждение, то зависть дополняется мазохистскими компонентами и приближается к перверсии. Интенсивное самобичевание может вызывать физические симптомы. Человек «бледнеет от зависти», поскольку сжимаются кровеносные сосуды и повышается кровяное давление; человек «желтеет от зависти», поскольку кровь насыщается желчью.

Кроме того, зависть может принимать форму ярко выраженной и направленной вовне ненависти. Завистник втайне пытается навредить тому, кому он завидует. Зачастую завистник не ограничивается одним человеком; он изводит открытыми упреками и язвительными замечаниями тех, кто попадается ему под горячую руку. Нередко под горячую руку попадает супруг, дети, которые вынуждены выслушивать постоянные, скептические замечания и терпеть вспышки раздражения недовольных собой завистников, жертвующих близкими. Они оскорбляют, используют и компрометируют своих партнеров, детей, друзей, клевещут на них. Плетя коварные интриги, завистники стремятся компенсировать свои страдания. В данном случае зависть принимает форму причинения вреда окружающим. Шекспировский Отелло пал жертвой завистника Яго, горячо ненавидящего, но действующего с холодным расчетом. Этот эгоист завидует положению и деньгам Отелло, а также его счастью с Дездемоной. Поэтому Яго стремится вселить в душу Отелло ревнивые сомнения, находя отдушину и садистское удовлетворение в зрелище падения своего соперника. В этом отчетливо проявляется сходство зависти и перверсии, в данном случае садизма. Зависть может провоцировать криминальное поведение. Бессмысленное разрушение чужой собственности оказывается зачастую результатом вспышки страстной зависти. Поэтому молодые люди хулиганят, бьют стекла у припаркованных автомобилей, ломают уличные телефонные аппараты, разбивают витрины магазинов, уничтожают памятники культуры. Вандализм расширяет свои границы, превращаясь в межнациональные и государсвтенные катастрофы, где чаще участвуют выходцы из менее обеспеченных семей или мигранты и их потомки. " Так не доставайся ты никому", говорил один из известных литературных героев, перед тем, как выстрелить в объект своих желаний.

Нарциссическая травма.
Корень зла, пожалуй, всех детско-родительских, а в дальнейшем, взрослых проблем - это дефицит принятия ребенка таким, каков он есть. Ребенку ведь от мира и от своих родителей, которые и составляют целый его мир, почти ничего не нужно. Но это почему-то оказывается очень сложной вещью для большинства взрослых, что в свою очередь, берет начало из их собственных родительско-детских отношений.
Чаще всего поводом получить нарциссическую травму является ряд факторов. Прежде всего, это попытка ранней социализации ребенка.
- Лет так с трех-четырех, родители, исходя из собственного опыта и поддерживаемые окружением начинают вводит ребенка в больший круг социума. Детские дошкольные заведения их в этом дружно поддерживают. Сравнивая свое чадо с другими детьми, родители и не подозревают, что тем самым отворачиваются от него, нанося непоправимый вред формирующейся личности. Такое предательство переживается ребенком очень остро, он оказывается один на один со своим одиночеством, а механизмов защиты, чтобы с этим справиться еще не выработаны.
Утрата безусловного принятия переживается ребенком как настоящая травма, которую принято называть нарциссической (вторичный нарциссизм, в отличии от первичного, который является обязательной стадией развития малыша в первые месяцы его жизни). Так как в этом возрасте еще нет достаточной критики, ребенок раз и навсегда усваивает, что он "не такой" и "не подходит", и потому будет изо всех сил стараться доказать обратное. Так рождаются " белые вороны". Юный нарцисс обречен жить в системе позитивных и негативных оценок, не догадываясь о других измерениях человеческих отношений.Для них характерен черно-белый вариант восприятия мира.

- Еще меньше повезло тем детям, чей кризис 3-х лет оказался непереносим для раннего окружения.
Не выдерживая агрессии ребенка, который всеми силами стремиться вырасти, родители могут сильно нарушить процесс взросления. В результате стараний окружения в виде неприятия, возвращения агрессии ребенку, манипуляций и двойных посланий в этом хрупком возрасте. " Так говорить нельзя, на маму не сердятся, он же твой папа, ты же хорошая девочка, плохой мальчик и т.д...." . В результате таких "стараний" мы можем получить глубокий, загнанный внутрь конфликт, что может привести к развитию пограничной организацией личности.

- И совсем уж плохо обстоят дела, если ребенка родители не воспринимали с пеленок, или вовсе не хотели видеть на белом свете. То же самое относится и к негативному перинатальному опыту ( попытки аборта и т.д.) Термин перинатальный (perinatal) — составное греческо-латинское слово, в котором приставка peri означает "вокруг" или "поблизости", а корень natalis указывает на отношение к рождению. В медицине это слово употребляется для обозначения процессов, предшествующих родам, связанных с ними или следующих непосредственно за ним . При травмирующим перинатальном опыте, в последствии могут развиться различные формы психозов.
Поэтому умение любить и любить безусловно очень важно для здорового развития ребенка. Но так как у нас, как родителей, данного опыта недостаточно, ему необходимо учиться, учиться и учиться.